Седой - Страница 120

120

Примерно через неделю, возвращаясь поздно ночью с работы, вдоль набережной, где половина газовых фонарей почему-то не светила, Виктор заметил темную фигуру, бесшумно вынырнувшую из подворотни. Он рванул меч из-за спины и прежде чем незнакомец успел приблизиться, ему в грудь уже упирался клинок, холодно поблескивающий в свете луны.

— Погоди, Музыкант, — прошипела фигура, — Это я, Кот.

— Кот? А чего подкрадываешься так тихо? — с подозрением спросил Сомов.

— Так за это Котом и прозвали, — самодовольно пояснил разбойник, — Я по делу пришел.

Виктор, чуть помедлив, убрал меч в ножны.

— Ну, рассказывай, раз пришел.

— Сработали сегодня. Все сделали чисто. Девчонка в надежном месте, обращаются с ней хорошо. Ни один волос головы не упал, как велено, — разбойник слегка помялся, — И ты это, Музыкант, зла на меня не держи. Погорячился я тогда малость.

— Ладно, проехали, — отмахнулся от извинений Кота Сомов, — Расходы?

— Парням за работу три золотых обещано. Пять золотых пришлось заплатить хозяину таверны, чтобы тот прогнал скрипача. Ну и для девчонки там поесть, то да се, одна монета с запасом. А проехать-то куда? Я чет не понял.

— Забудь, — ответил Сомов, отсчитывая девять золотых монет, — На этом пока все. Впредь докладывать, если только произойдет что-нибудь непредвиденное. Орку передашь, что в нужный момент я сам к нему приеду.

Теперь оставалось только ждать. Старый скрипач явился к Виктору через две недели под вечер. Обост выглядел разбитым и постаревшим. Глаза красные, опухшие, под ними мешки от постоянной бессонницы.

— Господин Прэсли, вы моя последняя надежда, — начал старик убитым голосом, — У меня похитили дочь и я в полном отчаянье. Я уже обращался к кому только мог, в стражу, в городской совет, к влиятельным людям, но мне так никто и не помог, никто не может найти мою бедную девочку.

— Да вы присаживайтесь, господин Обост, присаживайтесь, — чуть ли не насильно усадил его Сомов, — Я, конечно, окажу вам помощь, если это будет в моих силах. Успокойтесь и расскажите подробно, что с вами стряслось.

— Вымогатели, — простонал скрипач, раскачиваясь из стороны в сторону, словно у него все болело внутри, — Проклятые вымогатели угрожали мне и требовали денег. Какая неслыханная наглость! Я отказался платить по золотому в неделю всего лишь за то, что просто работаю в таверне. Тогда они похитили мою дочь, единственную мою надежду и теперь требуют уже сто золотых. Я собрал все, что у меня было, занял, сколько мог у друзей, но мне все равно не хватает сорока монет. Авик Алкис подсказал, что вы можете мне помочь, что у вас есть связи с нужными людьми. Умоляю вас, помогите мне или дайте взаймы недостающие деньги. Я отдам, отработаю все до последнего медяка, клянусь вам, только помогите. Вчера бандиты прислали письмо и предупредили, что если я не найду деньги к завтрашнему утру то будут присылать мне каждый день по одному отрезанному пальчику моей бедной девочки. Мне страшно от мысли, что может быть, ее уже нет в живых. Я схожу с ума от горя и безысходности.

Старик не сдержал чувств и, уронив голову на колени зарыдал. Сомов смотрел на него с жалостью и уже раскаивался в том, что затеял это дело. Пусть дочке Обоста на самом деле ничего не угрожало, и в случае провала плана ее просто бы вернули отцу в целости и сохранности, но для старого скрипача все происходящее было абсолютно серьезным и горе его было неподдельным. Однако отступать Виктору от задуманного было уже поздно. Он проводил Обоста в репетиционную студию, которая сейчас была пуста, и велел ждать там. Пусть пока посидит, успокоится, заодно посмотрит на уникальные музыкальные инструменты, да и выступление краем уха послушает. Может, дойдет до упрямца от чего он отказался.

К вертепу разбойников подъехали в закрытой карете с зашторенными окнами. Знать дорогу в логово бандитов Обосту не следовало, а вот посмотреть на разбойников ему было бы поучительно. Их лица лучше всяких слов сказали бы о том, с какими опасными и безжалостными людьми столкнулся скрипач. Поэтому Сомов провел его внутрь и оставил трястись от страха среди лиходеев пока сам в это время непринужденно общался с Орком.

Глубокой ночью карета с тремя пассажирами продолжила путь, выехала за город, попетляла по ухабистым проселочным дорогам и остановилась у одинокого крестьянского домика. В черном безлунном небе низко над головой висели огромные звезды, а необычайную тишину вокруг подчеркивал далекий одинокий стрекот сверчка. Пахло скощенной травой, коровьим навозом и чем-то еще непередаваемо деревенским. После городского смрада пахло здесь даже хорошо и необычайно легко дышалось. Орк ушел в дом, Обост стоял у кареты с отрешенным лицом, а Виктор внимательно прислушивался к пению сверчка. Удивительное дело, но в голову ему почему-то лезли мысли об этом невидимом, но судя по издаваемому звуку большом, толстом и, наверное, вкусном насекомом. Вот так неожиданно давала о себе знать гастрономическая привычка гномов.

Скрипнула дверь дома, и появился главарь разбойников с девушкой. Обост вскрикнул и бросился к дочери. Встреча родственников не обошлась без слез и Виктор с Орком дали им время, чтобы прийти в себя, тактично ожидая в стороне. Скрипач убедился, что с дочкой все в порядке, немного успокоился, затем спохватился и подошел к приятелям.

— Я не знаю, как мне выразить благодарность вам, господин Пресли, и вашему незнакомому другу, — сбивчиво начал Обост и протянул маленький кошелек с деньгами, — Прошу вас, возьмите господа, это все что у меня есть в данную минуту. Но я обещаю, что потом…

120